Дорогой наш Учитель!

Сегодня, в день его рождения, мы расскажем о непростой судьбе Рудольфа Августовича, поволжского немца, учителя немецкого языка Новошешминской школы (гимназии) с 1938 по 1979 годы.

Он написан по воспоминаниям дочери Валентины Рудольфовны, проживающей сейчас в Берлине. 

Новошешминск стал для Рудольфа Августовича второй родиной после деревни Сосновка в поселении немцев Поволжья, где он родился 5 июля 1919 года. 

Детство, юность

Поселение возникло в середине XVIII века. Указом Екатерины II в 1760-х годах в России были образованы колонии вольных переселенцев из стран Западной Европы. В советский период с 1922 года по 1941 год АССР немцев Поволжья существовала со столицей в г. Покровское (в 1931 году переименована в г. Энгельс). 

В семье председателя колхоза Августа Дригерта было 9 детей, Рудольф второй по счету. Кроме их Сосновки, райцентром под названием Кошки были объединены еще 12 немецких деревень (по-немецки Хоффенталь — долина дворов). От Сосновки до Нурлата в соседнем Татарстане было всего 9 км. 

После школы Рудольф мечтал выучиться на фельдшера. В 1933 году детей в семье поразила ужасная заразная болезнь — туберкулез кости. Переболев очень тяжело, он чудом остался жив, а вот старшая сестра не выжила. Перенесенное заболевание часто напоминало о себе обострениями. Он успел отучиться на рабфаке год, после чего получил от отца письмо. Тот написал, что содержать сына во время учебы не получится, потому что «политическая обстановка напряженная, а братьев и сестер у тебя много». И чтобы помочь родителям, Рудольф решил подрабатывать учителем немецкого языка. Так, в 1938 году он попал в Новошешминскую школу. 

— В феврале 1941 года арестовали деда. Реабилитировали его в 1957 году, но место захоронения неизвестно, — рассказывает Валентина Рудольфовна. — Семье вернули лишь письма из лагеря, они хранятся в семейном архиве.

6 августа 1941 года Рудольф привез в Новошешминск молодую жену Цецилию, с которой дружил с 1938 года. 

Рудольф Августович с Цецилией Эдуардовной в молодости. Фото из семейного архива.

Из пожиток с собой у нее была швейная машинка, подушка и раскроенное пальто, которое она не успела сшить. Местные избы с соломенными крышами подействовали на нее удручающе. Цецилия их впервые увидела и поразилась — в немецкой деревне таких не было.

— Мама руками всплеснула: «Рудольф, куда ты меня привез?!» — улыбается Валентина. 

Но жизнь показала, какие добрые человеческие сердца скрывались за оконцами скромных изб. Как соседи поддерживали ее, когда мужа забрали в трудовую армию. Старший сын Виктор родился в 1943 году без него. Имя дали в честь лучшего друга Рудольфа, коллеги, учителя Виктора Колотова, пропавшего без вести в том же году под Ленинградом. 

Рудольф Августович (справа) с другом и коллегой, учителем Виктором Колотовым. 

Депортация

А в это время на родине в Сосновке творилось невообразимое. Но Рудольф и Цецилия жили в Новошешминске в полном неведении, узнали только спустя 10 лет из письма сестры Хильды.
Однажды приехали военнослужащие НКВД с автоматами, оцепили село, нельзя было ни въезжать, ни выезжать из него. Всем жителям велели испечь хлеб, каждой семье приготовить 16 килограммов муки. Из дома выходить было запрещено, даже во двор к скотине.

— Тетя вспоминает, ей тогда было 16 лет: «Это было жутко, во дворах стоял истошный рев коров и визг свиней. Всех жителей посадили на подводы. С собой разрешили взять только определенный по весу груз. На железнодорожной станции людей погрузили в вагоны для скота. Так, в давке, тесноте, без воздуха ехали месяц, в одном вагоне мужчины и женщины. Очень много семей умерло по дороге. На редких остановках отпускали набрать воду из колонки. Приехали в Казахстан. Зима. На платформе выстроились местные жители. Им сказали, что привезут немцев с рогами. Но вместо этого казахи увидели простых людей, замученных, изможденных, и в разочаровании разошлись». 

Хильда и ее младшая сестра Августина работали на шахте, жили в землянке. Из обуви только резиновые сапоги. Хильда вспоминала, пока зимой добегали до работы, ноги к сапогам примерзали. Августина ослабела еще в дороге и не выдержала тяжелого труда. Однажды Хильда ушла на работу, а у сестренки не было сил даже подняться. Когда она вернулась, Августина была уже мертва. По воспоминаниям, умерло в ту зиму много. Трупы забрасывали на дровни и вывозили. То ли выбрасывали, то ли хоронили, никто не знает. 

Всего указом от 28 августа 1941 года были отправлены в Среднюю Азию и Сибирь полмиллиона поволжских немцев. 

В отличие от других депортированных народов, немцам так и не позволили вернуться на свою землю в Поволжье, существовал запрет переселяться в некоторые области, например, Крым. Указ о том, что немцы должны оставаться в местах депортации «навечно, без права возврата к их прежним местам жительства», вышел в 1948 году. За нарушение — 20 лет каторжных работ. Так Автономная ССР немцев Поволжья была полностью ликвидирована. Поэтому с началом реабилитации в 1964 году спустя годы для большинства поволжских немцев новым домом стала Германия.

Трудармия

10 января 1942 года вышло постановление о создании трудармий. Призыву подлежали и мужчины — немцы, переселенные и нет, в возрасте от 17 до 50 лет. Рудольф Августович строил Свияжский мост, лагерь располагался на территории Свияжского храма. Там он был единственным немцем, поэтому на работу и обратно его сопровождал конвой. Жили на нарах, в ужасных условиях, не было даже и матрацев. Спали в чем работали. Хотя матрацы, подушки, одеяла были, директор лагеря их не выдавал. Это выяснилось, когда в лагерь приехала комиссия. Еды толком тоже не было.
— Отец рассказывал, что одна треть трудармейцев скончалась от голода, болезней и непосильного труда. Умерших увозили хоронить куда-то за Свияжский мост. 

Рудольфа Августовича спасло только то, что от ужасных условий и тяжелой работы у него открылась рана на ноге от перенесенного туберкулеза кости. Доктор послал его в лазарет. Пока рана заживала, Рудольф Августович вручную начал там шить рабочие рукавицы. Нога зажила (остались только выемки), но походка стала прихрамывающей. 

Медкомиссия, признав его инвалидом, в конце 1943 года отправила домой в Новошешминск. С тех пор до 1956 года его ежедневно обязали отмечаться в местной комендатуре.

Пока был в трудармии, Цецилия с грудным ребенком выживала, как могла. Ни жилья, ни участка земли, ни дохода, ни знания языка. Но терпеть-то надо. Перебивалась мелкими заказами на шитье то одному, то другому. Жила на квартире у стариков Александровых. Они очень поддерживали ее, жалели. Другие соседи тоже: кто картошки принесет, кто банку молока «для Витеньки». Доброту новошешминцев она помнила много лет, и тоже помогала, чем могла. Теплым словом вспоминала Холиных, Александровых, Жевлаковых (а потом и Сипатровых, которые поддерживали их, когда взрослые дети жили уже на стороне). Потихоньку и русскому языку выучилась от местных жителей, а потом и от собственных детей. 

Обустройство нового дома

Семья купила старенький дом после 1945 года, до этого жили на квартире. В 50-х годах получили письмо от Хильды из Казахстана, где узнали, что с ними произошло. В 1952 году Рудольф поехал туда повидаться с родными. Он пытался воссоединиться с ними, пытался переехать, но в военкомате строго сказали: «Сидишь здесь и сиди. Никаких Казахстанов».

В семье было уже четверо детей и один работник, Цецилия вела дом и подрабатывала шитьем. Как могли, поднимали детей. Он пытался учиться, поступил в институт, но вынужден был его бросить, потому что стал строить новый дом. 

— Я помню, как мы переезжали, как носили туда пожитки из старого дома. Это было в Покров день. Дом был еще не достроен. Сейчас смешно вспомнить. Но в передней комнате был пол, но не было потолка, в задней — наоборот. Вот мы и ходили в комнату без пола по двум настеленным доскам. Но все равно радовались новому дому. Папа строил все своими руками, потом с братом Витей сделали недостающий пол и потолок, т. к. материал был. Бревна от старого дома пошли на постройку сарая. 

Школа

— Когда папа работал директором, учились в две смены, было 700 учеников. Он утром рано уходил, поздно вечером возвращался. Помню, на свои деньги покупал канцелярские товары для учителей — тетради, карандаши, так как денег на это не выделяли, — продолжает Валентина Рудольфовна. 

Все, кто учился у Рудольфа Августовича отлично знали немецкий язык. «Школа Дригерта» была хорошо известна многим преподавателям казанских вузов.

— Можно было на занятия по немецкому языку не ходить, мы знали его лучше преподавателей, и нас всегда ставили в пример и зачеты ставили «автоматом». Техническую и разговорную речь, грамматику, правильное произношение — мы все знали прекрасно, — вспоминает его ученица Роза Щеглова, окончившая КГУ (КФУ). 

Однажды на вступительном экзамене в техникуме у одной ученицы даже поинтересовались: «Вы какую спецшколу заканчивали?». Она с гордостью ответила: «Я окончила обычную сельскую школу». Экзаменатор был поражен. 

Рудольф Августович не только возглавлял школу, но работал завучем и заместителем директора по воспитательной работе. Школе он отдал ей всю жизнь.
— И мы школу очень любили. Она для нас была вторым домом. Даже после уроков нас не могли оттуда выгнать. Допоздна сидели: кружки, стенгазеты делали, готовили концерт к праздникам. Насыщенная жизнь у нас была. 

Пионерка Валя Дригерт (крайняя слева) — шефство над воспитанниками детсада. 

Папа вел музыкальный кружок игры на гитаре и балалайке. В немецкой деревне у них даже был свой оркестр, папа играл на гитаре, мама — на мандолине. Будучи на пенсии, в 80-х годах он продолжал вести в школе этот кружок. С его подачи мы, ученики, занялись изучением истории села Новошешминск. Ходили по старикам, записывали воспоминания, по крупицам собирали материал. Папа очень увлекался фотографией, всем, кто просил, фотографировал. Дома было много семейных альбомов с его фото. 

Рудольф Августович — первый директор, создавший при школе опытное хозяйство. В годы его руководства школьники выращивали кроликов. Мясо шло для учеников школьного интерната. Тогда в единственной средней школе училось много детей из близлежащих деревень. Косметический ремонт классов летом делали сами старшеклассники: красили, белили. Директор принимал работу и сам участвовал в ремонте. Трудовое воспитание проводилось и на личном примере. 

В 1959-1960 году Рудольф Августович создал в школе радиорубку, и в каждом классе было радио. По нему объявляли о событиях в школе и даже в стране. 12 апреля 1961 года оттуда разнеслось: «Сегодня в космосе побывал первый человек, гражданин СССР Юрий Гагарин». 

— Как мы радовались, помню до сих пор, прыгали чуть ли не потолка, как обезьяны, забыв о том, что шел урок. Я до сих пор с восторгом вспоминаю свой дружный класс: Лена Пузикова (Селиверстова), с которой я созваниваюсь чуть ли не каждый день, Нина Добрынина, Валя Лазарева (Холина), Валя Павлухина, Вера Муханова, Александр Скоков. Настя Леонова (Козлова), Володя Дунаев. Наш выпуск был в 1966 году, причем выпустилось сразу четыре класса: три десятых и одиннадцатый. В том году школа стала 10-леткой. 

— Папа очень долго держал связь со своими первыми выпускниками. Они часто его навещали. При встрече узнавал всех сразу, несмотря на то, что люди сильно меняются с годами. 
Например, Павел Пантелеев, Юрий Скучаев, который прилетал к папе даже из Одессы. Павел Николаевич был сиротой, в 40-е годы обучение в старших классах было платным (отменили в 1956 году). И папа платил за его учебу. Договорился, чтобы Павел жил бесплатно у бабушки Зарубиной, это напротив дома Скачковых. Дядя Паша приезжал к нам вплоть до конца жизни папы. И с дочкой тоже бывал. 

Рудольф Августович (в центре) с Цецилией Эдуардовной (рядом справа) в Москве. Крайний справа Павел Пантелеев. 

Добрейшей души человек

Вот как вспоминают Рудольфа Августовича знавшие его учителя: 

— Всегда аккуратный и подтянутый. Ни разу никому плохого слова не сказал, никогда ни на кого не кричал. Ни на учителей, ни на учеников. Выдержанный, спокойный. Ответственный и очень добрый. 

5 июля 1979 года, Фото с торжества в честь 60-летия Рудольфа Августовича (в центре в первом ряду). 

Рудольф Августович с коллективом (крайний слева, нижний ряд), 1979 год. 

— Да, папа никогда ни с кем не ругался, никого не оскорблял. Никто не слышал от него ни одного бранного слова, их не было в его лексиконе. Ни с кем непорядочно не поступал, — подтверждает Валентина Рудольфовна. — И мама не ссорилась ни с соседями, ни с другими людьми. Наш конец в улице был очень дружный. Нас родители воспитывали только добрым словом. В классах у папы не было любимчиков, ко всем одинаково по-доброму относился, говорил: «Все дети для меня равны». 

— Все знали, что он добрейшей души человек и любит животных. И нам постоянно котят подбрасывали. Уверены были, если у дома Дригертов бросить кошку, то они обязательно ее заберут. У нас жили девять кошек, все подобранные. Когда подбросили девятого котенка, то его не сразу обнаружили. Он все мяукал и прятался в траве. Утром папа пошел косить, и нашел его. Все девять четырехлапых папу просто обожали. Когда он ел, они чинно сидели, обступив стол, и ждали, когда он закончит. Не беспокоили его. Мама их так приучила. Сигналом, что обед завершен, было, когда папа вытирал губы. Они тут же бросались к нему, кто на колени, кто на плечи залезал, кто к боку пристраивался. Кроме кошек, у нас были еще две собаки Шарик и Жучка.

Дом Рудольфа Августовича сейчас. Он почти не изменился, так же добротен и красив и стоит как память о своем хозяине. 

Остался на родине

29 августа 1964 года, началась реабилитация немцев Поволжья. Однако жизнь народа не сильно изменилась. За ними всегда существовал догляд соответствующих структур. 

— Папа пережил комендатуру, много унижения из-за того, что он немец. Конечно, ему приходилось жить с оглядкой, в постоянном напряжении. Он не мог открыто отстаивать свою точку зрения, быть в первых рядах борцов за правду. Жизнь научила. Жизнь заставляла. Ему приходилось все время держать баланс, однако при этом он никогда не поступался своими нравственными принципами, правом быть собой в человеческом смысле. Потом выяснилось, что некоторых коллег обязывали сообщать в комендатуру о каждом его шаге или слове, которые могли бы подорвать доверие со стороны власти. Но повода для этого не было. Это уже перед его смертью люди признались. 

Однажды сын Виктор тоже испытал такое отношение. Он, как председатель комиссии, не подписывал акт о приемке объекта из-за строительных недоделок (Виктор работал главным врачом санэпидемстанции в Вятских Полянах, где прожил всю жизнь). Заинтересованные в быстрой сдаче неприязненно шипели даже с «высокой трибуны»: «Ах, этот немец! Ишь, какой принципиальный». 

В 1984 году к Рудольфу Августовичу приехала сестра Хильда. Она сообщила, что вдвоем с сестрой уезжает на жительство в Германию. После оттуда написала брату с предложением тоже выехать. 
— Но папа отказался, он написал ей большое письмо, в котором упрекал ее: «Как ты могла? Бросить родину, где родились деды, прадеды и прапрадеды, где более 200 лет жили наши предки? Родину, которая тебя вырастила, землю, которая тебя вскормила?» 

«С началом горбачевской „оттепели“ российские немцы возлагали большие надежды на то, что восстановят Республику немцев Поволжья. Но этого не хотели власти, объясняя, что если немцы уедут, Сибирь и Казахстан останутся без трудолюбивых сельхозработников. Чиновники в Саратовской и Волгоградской областях не хотели восстановления республики для немцев, опасаясь потерять часть региональной территории.

В 90-е годы русские, украинцы и белорусы, татары и другие народы из союзных республик уехали к себе. Немцам ехать было некуда — у них не было своей республики. Немцы из Казахстана, приезжая в места, где выросли, говорили: „Не хотим сюда возвращаться — тут все разрушено, в Казахстане мы лучше обустроены. Но если бы это была наша республика, мы бы бросили все, чтобы здесь жить“. Но республику так и не восстановили, хотя на это выделяли деньги как российская, так и германская сторона. 

И когда Коль и Горбачев договорились о свободном выезде советских немцев из СССР с возможностью быстро получить жилье, соцвыплаты, другого выхода им не осталось. Говорят, что российские немцы уехали в Германию за лучшей жизнью — это неправда: везде, где бы они ни жили, их всегда выручали природное трудолюбие, закалка, умение выживать в тяжелых условиях.
Первыми в Германию поехали те, кто был недоволен советской властью. Они стали приезжать в гости к родственникам и друзьям и рассказывать, как там хорошо. А потом экономическая ситуация в России 90-х уже не оставляла другого выхода».

(отрывок из публикации «Почему исчезла и не возродилась Республика немцев Поволжья, газета «Реальное время» от 29.08.2019)

Когда в 90-х годах в Германию переехал младший сын Евгений и затем дочь Валентина, Рудольф Августович уже не препятствовал. Старшие сыновья отказались покидать Россию. «Я буду умирать только под русскими березами», — заявил Виктор. После обустройства дети из Германии прислали родителям приглашение на переселение. 

— Семь лет приглашение было у отца на руках. Не решился. Более чем уверена, папа посчитал, что после того письма Хильде он не имеет права нарушать свои твердые убеждения. Думаю, что зря. Пособия, пенсии в Германии отличные. Прожил бы еще лет 10. Маму мы забрали в 2000 году сразу после смерти папы, последний 21 год она прожила в Германии Заново вспоминала родной язык. Все-таки 60 лет по-немецки не говорила. Но не забыла его. Скончалась два года назад в возрасте 97 лет. 

К сожалению, из всех детей Рудольфа Августовича сейчас осталась только Валентина. Виктор скончался в 63 года в Вятских Полянах, Александр был военным, жил в Мордовии, умер в 70 лет в 2015 году, Евгения не стало в 66 лет в 2018 году. 

Несмотря на жизненные мытарства, гонения, уготованное поволжским немцам в сталинское время, Рудольф Августович не смог оставить страну, где родился и прожил всю жизнь. Он считал ее своей родиной, хотя она не баловала и вела себя порой, как злая мачеха. 

— В день смерти из больницы обзвонил коллег и пригласил повидаться. Чувствовал приближение смерти. Папа перенес тяжелый инфаркт. Все пришли, со всеми попрощался. Мама была с ним и хотела остаться в палате на ночь. Он ей сказал: «Нет, иди отдыхай. Утром придешь». При ней же все вечером побывали, поговорили. Когда все ушли, папа стал раздеваться, готовиться ко сну. А тут пришел запоздавший коллега. Папа его тоже очень ждал, с которым с самого начала работали вместе, потом вздохнул: «Может приболел». От радости, что все-таки пришел, заулыбался, заторопился, попытался что-то сказать, но вместо слов из горла вырвался лишь хрип, и вдруг, внезапно повалился и затих. С последним коллегой успел увидеться, не успел поговорить, попрощаться. 

Рудольф Августович упокоен на новошешминской земле — в местности, ставшей настоящей родиной и которой он посвятил три четверти своей жизни.